Арт-директор Эрик Викс о дизайне, работе в России и разнице между странами

Мы в AIC сделали проект, который между собой называли The Future of Banking. В работе над ним размышляли о том, куда движутся банковские приложениями. Осенью расскажем больше подробностей.

Арт-директором проекта был Эрик Викс, дизайнер из США. Андрей Абрамов, второй арт-директор на проекте, поговорил с Эриком о его опыте работы в России, понимании дизайна и разнице между нашими странами.

Пару лет назад Сережа Попков (основатель и шеф-дизайнер AIC — прим. ред.) взбудоражено сообщил команде: “Мне написал какой-то американец. Он без ума от наших работ и будет у нас на следующей неделе!”. Ты тогда побывал в других компаниях?

Я хотел заглянуть к московским дизайнерам. В тот момент знал еще одну студи — Артемия Лебедева, но не связывался с ними. Я был впечатлен AIC, качеством в целом и детальной проработкой функционала цифровых проектов.

Лебедев был твоим кумиром?

Он сыграл важную роль — открыл для меня российский современный дизайн. Я даже не представлял, как много интересного происходит в этой сфере — до тех пор, пока не увидел карту московского метро и другие впечатляющие работы студии Лебедева.

Меня увлекает параллель в работах Артемия и Массимо Виньелли, который спроектировал карту метро Нью-Йорка. Популярное высказывание Виньелли: «Архитектор должен быть способен проектировать все — от ложки до города».

Думаю, это утверждение верно также и для дизайнеров. Дизайн, по сути — серия шагов к тому, чтобы создать что-то красивое и определить, что является основополагающим. Исследование и проработка стратегии, заточенной под конкретный кейс, является моей главной целью. Конечно, каждый шаг должен быть оправдан этапом.

Артемий Лебедев постоянно говорит, что в России заниматься дизайном выгоднее, чем в Штатах. Но его мнение могло сформироваться до доминирования Google и Facebook. Как ты считаешь, соотносимы ли уровни заработка дизайнеров в наших странах?

Мне кажется, в России много возможностей, несмотря на этих гигантов. Кроме того, я слышал много рассуждений о разнице дохода в России и Америке. Говорят: кредиты ограничивают американцев, а низкие доходы — россиян. Не знаю, что хуже. Для меня, похоже, важнее другое: баланс того, что оплачивает государство и что — гражданин.

Например, я знаю намного больше россиян, чем американцев, которые владеют квартирами. Ты можешь работать в Google за $300 000 в год, но почти все будет уходить на аренду жилья в Сан-Францискоили поблизости.

Помню, один из наших дизайнеров, увидев твои работы (те, что мы называем, “визуал”), сказал: “Я бы его не взял и джуниором”. Мне нравится, насколько широко в английском используется слово design. И смысл понятия, например, design of experience, кажется, гораздо точнее, чем переведенный аналог. Как думаешь: у нас разные приоритеты на конечный дизайн?

По большей части, я сейчас — дизайнер взаимодействия и исследователь, нежели визуальщик. Наверно, это превращает меня в дизайнера пользовательского опыта, хотя я никогда не думал о названии.

Мое сердце бьется чаще, когда я создаю стратегии и превращаю существующие проблемы в новые возможности. Так скучно обслуживать лишь эстетическую сторону! Кроме того, эстетические решения, как правило, лишь следование определенной тенденции.

Что касается слова design: думаю, в английском языке его смысл богаче, чем в русском. Конечно, профессия совсем молода, и мы (в США — прим. ред.) вырвались вперед чуть раньше. Хотя, на мой взгляд, Россия очень быстро преодолевает этот разрыв.

Я слышал теорию, что банки развиваются по странам волнами. Сперва — американский финтех с его банкоматной сетью в 70–80-х. Недавно казалось, что в России самые классные интернет-банки. В Европе сейчас все раскидано по финансовым стартапам. Что может произойти в Азии с их Wechat — непредсказуемо! Ты жил в России и изучал наши наработки. Можешь сказать, где самые продвинутые наработки?

Я думаю, ты прав насчет волн инноваций. Это очень важное наблюдение для того, чтобы понимать текущие тенденции и то, какие именно условия способны генерировать энергию для следующей волны.

Например, ты упомянул финтех и европейские стартапы. В ходе нашего исследования мы обнаружили, что условия рынка и способы правового регулирования уже готовы к инновациям такого рода.

Это очень напоминает мне о том, как возникали современные кофейни. В Европе они появились как небольшие палатки — люди в них могли быстро купить эспрессо. В 90-е эта идея пришла в Штаты, была адаптирована к местному контексту и сделала еще один шаг вперед. Теперь мы видим, как американское нововведение адаптируется к европейскому контексту — и продукт становится еще лучше.

Некоторые вещи происходят одновременно благодаря технологическим достижениям, но всегда это обусловлено контекстом. К слову, все в России принимают Apple Pay, и технология распространена. А люди в США едва ли знают, что такое Apple Pay! Как это возможно?! Причина в условиях рынка и особенностях законодательства. Так что для меня это все еще сложный вопрос. Везде свои компромиссы.

Ты мне показывал свою первую визитку. “Эрик Фитили” кириллицей (дословный перевод Wick: фити́ль — прим.ред.). Добавить брутализма, и вполне себе трендовая ироничная визитка!

Контраст вступает в игру! Во время учебы в Институте искусств и дизайна в Милуоки я начал интересоваться конструктивизмом и кириллицей. И это заставило меня задуматься о характеристиках типографики, которые мы считаем само собой разумеющимся в родном языке.

Я задумался, как переход от латыни к кириллице может изменить значение. Конечно, в то время не было Google Translate, так что я был без понятия, как слова правильно транслитерируются.

Каково было работать с нами? Ты готовил себя к каким-то сложностям?

Большинство процессов были привычны — будь то стендапы по утрам или чаты в мессенджерах для общения внутри команды.

Я не думаю, что у нас возникали какие-то сложности на почве различия культур. Была пара моментов, когда язык стал проблемой. Я думаю, что 95% возможных неурядиц мы решили за счет того, что находились в одной комнате. Я же рассказывал, как я люблю «военные комнаты»? (war rooms)

«Военные комнаты»?

Это частая практика времен моей работы в студии Frog. «Военная комната» — переговорка, отданная под конкретный проект. Если он засекречен, то мы еще и окна завешивали.

В этом замкнутом, полностью отданном одному проекту пространстве, членам команды проще выровняться и подстроиться друг под друга. Плюс — всегда наглядно видно все процессы.

Что для тебя было открытием во время проекта?

Осознание того, что многие инновации исходит от государственных учреждений, а не от стартапов или частных компаний.

Культурный, экономический и правовой ландшафт в России выглядит немного иначе, чем в США. Российский рынок по-прежнему остается довольно молодым, но государственный капитализм, похоже, продолжает сохраняться.

Сможешь резюмировать свой приезд в Россию в целом и работу над нашим проектом в частности?

Ого, большая тема! Я думаю, что в целом опыт в России показал мне, насколько наши культуры на самом деле похожи. «Все то же самое, но другое!»

Какие-то вещи могут проявляться по-разному из-за культурных и политических различий. Не могу сказать, что одна система лучше другой, скорее у каждой свои изъяны.

Однако масштаб и ясность выражения урбанистических проектов, которые я видел в России (в Москве и Казани особенно), похоже, намного выше, чем в США. Возможно, это несколько притянуто, справедливо и в цифровом дизайне (по крайней мере, в AIC).

Интервью взял арт-директор AIC Андрей Абрамов

Благодарим Оксану Тимченко за помощь в подготовке материала.